Ирисы на ширмах

По-своему использовал возможности ширмы-вещи Огата Корин в своей ставшей знаменитой росписи «Ирисы». Это монументальное произведение (общая длина двух ширм более семи метров при высоте свыше полутора) удивительно тем, что художник выбрал один-единственный мотив — цветок и листья ириса, написав их на золотом фоне. В верхней части ширмы этот фон воспринимается как воздушная среда, а в нижней — как водный поток, над поверхностью которого поднимаются растения. И сама форма ширм, их зигзаг подхватывает ощущение легкого, свободно льющегося ручья, огибающего неровности почвы.


Масштабное преувеличение лишает изображение цветов прямой «натурности»,изначально утверждая декоративность как главный принцип построения картины. Огата Корин создает специфические пространственные знаки, узлы ритмической композиции, подчиняя конкретный мотив идеальному, возвышенному порядку, переводящему этот мотив из мира, открытого глазу, в мир умозрительный, поэтический, духовный.


Именно упорядоченность и организация поверхности — основа всякого орнаментального построения. Главным средством выражения художника становится тонкая ритмическая организация композиции ширм, создающая впечатление волнообразного движения, по традиции ведущая взгляд справа налево.


Как известно, внутренний, глубинный смысл произведения может быть проявлен только через внешнее построение картины. Это «внешнее» — художественный язык мастера; композиция, ритмическая структура, цветовое решение, которые только и способны «подключить» общекультурный контекст с его литературными, историческими и даже бытовыми ассоциациями и аллюзиями.


Казалось бы, создатель ширм лишь созерцал один-единственный цветок — ирис. Он рассматривал еще не раскрывшийся бутон среди гущи листьев, затем чуть раздвинутые лепестки, наконец, цветок во всей его царственной красоте — отдельно и рядом с другими на мерцающем золотом фоне. Но эта стадия любования открывала путь к тому духовному опыту, сложившемуся внутри национальной культурной традиции, который существенно обогащал наслаждение созерцанием Можно напомнить, что буддизм махаяны подчеркивал способность сознания устанавливать связи единичного со всеобщим и постигать через единичное нечто высшее, приблизиться к истинному.


Художник отказывается от какой-либо описательности и оставляет один-единственный элемент, с помощью которого подводит к глубокому эмоциональному переживанию известного эпизода из повести Х в. «Исэ моногатари» о сочинении стихов на тему ириса поэтом Аривара Нарихира и его спутниками по путешествию. Взаимодействуя с контекстом, многократно повторяющаяся и варьируемая деталь воссоздает то, что не изображено, но живет в духовном пространстве зрителя-современника живописца, пространстве не только персональном, но и той эпохи, когда только и мог возникнуть этот шедевр.


Ширмы Огата Корина обладают огромной силой внушения: статичное по своей природе изображение обретает способность «движения» в глубину смыслов, в духовную сферу. Они создают гораздо более содержательное впечатление, чем просто изображение прекрасных цветов. Кроме поэтического подтекста изображение ириса включается в область бытового символизма; в день Праздника мальчиков, который назывался также Себу-но сэкку, т.е. Праздник ириса (с ним было связано пожелание здоровья и успеха), ставят живые цветы ириса или помещают их изображение наряду с различными воинскими атрибутами, фигурками воинов.


Не менее знаменита и другая пара ширм Огата Корина — «Красное и белое дерево сливы», где совершенно по-особому решается задача соединения двух отдельных ширм в единое целое. Художник использует мотив весеннего бурного потока, написав часть его на одной ширме, а часть — на другой и сделав его центром композиции. Он нашел очень точную изгибающуюся линию берега потока, а волны передал орнаментальными завитками, наподобие декора ткани. Так он добился и ощущения движения потока, и одновременно той степени плоскостности его поверхности, которая позволяла поставить рядом две ширмы, использовать естественно и органично их «вещную» сущность.